Олюшка, 52 - 27 сентября 2007 18:23

СКАЗКА
Крохотная песчинка лежала на дне быстрой таёжной реки, и со всех сторон было не счесть таких же, как она, сородичей. Жизнь песчинки была хороша, весела и интересна. Течение перебрасывало крошку с места на место, и, куда бы она ни попадала, везде находила новых подружек и снова встречалась с прежними. Когда солнечный луч пробивался сквозь прозрачную толщу воды, песчинки затевали игры: они перекидывались - пересыпались через его золотистый шест наподобие чехарды и посверкивали от удовольствия. А разыгравшись, начинали блестеть, как самые настоящие драгоценности, и с восторгом любовались роскошным преображением всего вокруг.

Но однажды случилось непредвиденное… Песчинку кто-то проглотил. Вихревой поток затащил её в громадный чёрный зев, и последняя капля света, влетевшая туда вслед за ней, быстро растаяла. И наступила темнота. Кругом была только тьма, сплошная слизистая тьма. Стало страшно, очень страшно. И рядом – впервые в жизни! - никого не было. Она осталась одна. Может быть - навсегда.

- Так вот что такое смерть, - горестно подумала песчинка. От обитателей реки она слышала рассказы о том, что кто родится на свет, тот рано или поздно умирает. Кроме того, и сама видела, как хищные рыбы всё время охотились на тех, кто помельче. Но какое ей было до этого дело? – Да ровным счетом никакого. Чужая и боль и смерть проходили мимо. На песчинки никто никогда не охотился, и они чувствовали себя на речном дне в полной безопасности. Порой даже устраивали меж собой пари: вырастет ли тот или иной малек во взрослую рыбу, или его проглотит кто-то зубастый. Шумные споры по этому поводу были нередким развлечением беззаботного песчаного племени, считавшего себя вечным.

Оставшись в кромешной тьме и в полном одиночестве, испуганная малышка, устав от собственных вопросов о том, как с ней такое могло случиться и кому понадобилось ее проглатывать, стала вспоминать жизнь на воле. Оказалось, что она изобиловала бессердечным равнодушием к окружающим. Горечь стыда пронзила песчинку насквозь множеством острых иголок, и ей с непреодолимой силой захотелось вернуться назад, чтобы исправить хотя бы то, что еще возможно: хоть кому-то помочь, хоть кому-то оказаться полезной, а может быть, даже спасти. Ведь бывали же случаи, когда стайке песчинок достаточно было договориться и, взметнувшись со дна реки, предупредить незадачливую жертву о приближении хищника. Или отвлечь зубастиков отраженным от себя лучиком света.

- Ох, почему же я никогда так не поступала?! Теперь бы кто-нибудь мог вспомнить обо мне с благодарностью. А даже если и не вспомнил, мне самой было бы легче сейчас от понимания, что жизнь прошла не впустую, - так думала песчинка и вновь возвращалась к несбыточной мечте увидеть солнечный луч. Одинокая, запертая безвозвратно во тьме крошка даже загадала, что если это случится, то она, вобрав в себя свет, станет дарить его всем, всем, всем.

Так проходило время в темной тюрьме. Постепенно пленница поняла, что мысли о смерти были поспешными: раз она думает и мечтает, значит – живет. А еще она изменялась, сама того не понимая. Да и как ей было это увидеть, если и посмотреться-то не во что, а и было б во что – разве в полнейшей тьме что-нибудь разглядишь, особенно себя!

А потом случилось чудо: песчинка увидела свет. Увы, она не могла этому поверить. Что же тут удивительного! Когда то, чего ждешь сильнее и дольше всего, происходит, это часто кажется невероятным, а иногда – настолько невозможным, что отказываешься принять. Итак, крошка не поверила совершившемуся чуду. Она решила, что дремлет и происходящее ей только снится. Кроме света, в этом удивительном сне были еще голоса. Они восторженно любовались какой-то голубой жемчужиной и бурно восхищались ею. Да, судя по тому, как о ней отзывались, это была настоящая, редкая красавица.

- Ах, вот бы и мне увидеть голубую жемчужину. Хотя бы на миг! Я бы вспоминала потом все время этот чудный сон, проснувшись в склизкой густой темноте, и образ ее скрашивал бы бесконечную тоску одиночества, - песчинка искала в потоке света драгоценный шарик, но никак не могла его увидеть.

А дивный сон длился и длился. – И лишь со временем песчинка поняла, что она сама и есть та жемчужина, которую с гордостью носят на себе люди. То ли долгое отшельничество тому причиной, то ли преображенная в драгоценность душа, но новоявленная красавица не возгордилась. Она по привычке продолжала называть себя песчинкой и всеми силами устремилась к выполнению данного себе когда-то слова дарить окружающему миру свет. Но теперь она могла добавить к нему сострадание и любовь, сумев преобразить в них испытанные в безнадежности мрака боль и страх. Жемчужина со щедрой радостью посылала в людские сердца дары, и была счастлива этим.

• 
• 
•